ЛАДИМ.orgСТАТЬИвсе статьи||| главная страница | для контактов

 на сайте:

еще материалы автора:

Неизвестное сельское хозяйство, или зачем нужна корова? / Нефедова Т. Г. (2006)
Известные специалисты по российскому селу Татьяна Нефедова (Институт географии РАН) и Джудит Пэллот (Оксфордский университет) представляют в своей книге детальное исследование индивидуального сельского хозяйства современной России во всем его многообразии — от Крайнего Севера до плодородного юга, от московских пригородов до провинциальной глубинки, от эффективных фермерских хозяйств до маленьких огородов, спасающих своих хозяев от нищеты. (добавлено 23.03.2008)

Нефедова Татьяна Григорьевна

Нефедова Татьяна Григорьевна

 

старший научный сотрудник Института географии Российской академии наук, кандидат географических наук, эксперт по пространственному развитию, автор нескольких научных монографий о сельском хозяйстве в современной России, участница многочисленных экспедиций по обследованию социально-экономического, демографического состояния глубинной России.
Статьи в журнале "Отечественные записки"...
Статьи в сборнике "Город и деревня в Европейской России: сто лет перемен"...

* * * * * * * * *

 

Статья предоставлена: радиостанция "Говорит Москва"
Стаья опубликована: www.govoritmoskva.ru

Российская деревня: что впереди?

Интервью с Т. Г. Нефедовой

В гостях у Аркадия Лисенкова Татьяна Григорьевна Нефедова, доктор географических наук, ведущий научный сотрудник Института географии РАН

А.Л.Сегодня речь пойдет о сельском хозяйстве. Ведь по бескрайним просторам нашей страны разбросано свыше 140 тысяч сел и деревень. Живет в них почти 40 миллионов человек. От этих людей, от их бытия во многом зависит то, как освоена территория нашей страны, как прочно мы стоим на нашей земле. Так что ждет российскую деревню? Каковы пути ее развития? Замечательному русскому писателю, творцу деревенской прозы, Василию Белову, принадлежат такие поэтические строки: "Погибает твой старый мучитель, Умирает родимый колхоз…" Что с колхозом сегодня? Он действительно умирает?

Т.Г. – Об этом стоит поговорить, но не только о колхозах, но и о совхозах тоже. Как мы знаем, у нас было две формы: колхозы и совхозы, которые сейчас преобразовались в акционерные общества, сельскохозяйственные производственные кооперативы (СПК) и т.д., но, по сути, они изменились не очень сильно. Надо сказать, что их проблемы возникли уже в 70-ых годах, когда они существовали на больших дотациях заинтересованность в результатах труда их работников была невелика и т.д., а в 90-ых годах произошел очень серьезный кризис этих предприятий. Во-первых, они были лишены государственной поддержки, разрушена была система госзаказа, произошла либерализация цен. Что такое "либерализация цен", это значит, что подскочили все цены, но цены на продукты были лимитированы платежеспособностью населения, потому и возник тот самый пресловутый диспаретет цен, о котором все говорят. Произошло, как бы, перераспределение доходов из сельского хозяйства в торговлю и пищевую промышленность. В общем, колхозы и совхозы оказались в очень тяжелом положении. Многие из них эти новые коммерческие условия не пережили. Производство сократилось на предприятиях к 2000 году примерно на две трети. Поголовье скота упало в три раза. В общем, кризис очень тяжелый. Правда, начиная, с 99-ого года сельское хозяйство выходит из кризиса, выходят их кризиса и предприятия, но пока можно говорить лишь о восстановлении потерянного. Пока объем производства достиг 75% уровня 90-ого года, но оно растет. Растет производство зерна, производство овощей, картофеля, численность некоторых видов поголовья скота начала увеличиваться. Ситуация переломилась. При этом происходит очень сильная поляризация, выходят из кризиса одни предприятия, а другие находятся в очень тяжелой ситуации. Поляризация является, конечно, феноменом нашего времени. Она очень тяжело воспринимается, но, тем не мене, это объективный процесс с которым мы сейчас должны мириться. Надо сказать, что сразу был не только кризис, а произошли реформы сельского хозяйства. Они, во-первых, отменили государственную монополию на землю, сейчас на многих предприятиях работники могут выйти из колхоза и взять свою земельную и мущественную долю. Реформы создали условия для развития фермеров и хозяйств населения, они создали условия для развития крупных агропромышленных коопераций.

А.Л.Значит, отказавшись от коллективного хозяйства и совхозов, мы стали уповать на фермера? Что же получилось, в результате?

Т.Г. – Фермер – это, конечно, очень интересный феномен. На фермера очень надеялись в начале реформ, и они заняли свою нишу. Она не очень велика, фермеры производят в среднем 6% сельскохозяйственной продукции. У нас сейчас примерно 260 тысяч фермерских хозяйств. Что интересно, их число падает, а занимаемая ими площадь растет. Это говорит о том, что среди фермеров происходит та же поляризация, что и среди крупных предприятий, т.е. выживают наиболее мощные фермеры, а мелкие фермеры, либо переходят под более крупных, либо, вообще свертывают хозяйство до небольшого почти подсобного. Доля фермеров особенно велика в производстве зерна – это примерно 18%, подсолнечника фермеры также много производят. Честно говоря, российские фермеры превратились в некоторую условность, потому, что если фермер имеет 1000 гектар земли для производства зерна и 20 работников, а соседний колхоз имеет 2000 гектар земли и 40 работников, то они не так сильно отличаются. Тем не менее, такая категория существует, и, в целом, фермеров всего 2% сельского населения (с семьями 5-6%), это не очень большая цифра.

А.Л.Вернемся к колхозу. Вы говорите, фермеров всего 2% населения, а вот в колхозах занято людей сельского труда сколько? Можете привести какую-нибудь статистику?

Т.Г. – Это были, конечно, до 90-ого года довольно крупные предприятия. Среднее число занятых в колхозах было число 300 – 400 работников. Сейчас они несколько раздробились и уменьшились. Среднее число работников примерно 150, но колхозы очень разные. "Колхоз" я называю условно, потому что, как я уже сказала, они все называются по-другому, они называются сельскохозяйственный кооператив, акционерное общество и т.д., то есть речь идет о крупных и средних предприятиях. Надо сказать, что число занятых на них уменьшилось. Было официально занято в колхозах – совхозах 14%, сейчас 9-10% от общего числа занятых в народном хозяйстве. Притом, что их стало меньше, у них стало меньше работников, они по-прежнему продолжают держать землю. Количество земель, которые занимают колхозы, уменьшилось не так сильно, как продукция, количество числа работников и прочее. Другое дело, что это во многом заброшенные земли, которые не распахиваются, но, тем не менее, остаются у старого землепользователя.

По официальным данным количество пахотной земли в России за последние 16 лет сократилось на 20%, на самом деле потери вдвое больше, если считать реальные посевные площади. Дело в том, что бывшие колхозы в состоянии распахивать далеко не все земли, которые за ними счислятся. Если в 90-ом году под паром находилось примерно 11% колхозных земель, при этом большинство из них затем вовлекалось в сельскохозяйственный оборот, то сейчас не распахивается в среднем половина, а во многих регионах и более половины площади пашни. Это по существу заброшенные земли, зарастающие сорной травой и лесом. Размер посевных площадей в стране составляет сегодня 77 миллионов гектаров. В 1990-ом году он был примерно равен 120 миллионам гектаров.

Важно то, что фермеры появились, остались колхозы, но основными производителями у нас сейчас являются и не фермеры, и не колхозы, а, согласно официальной статистики, мелкие хозяйства населения. Почему это произошло? По существу произошел "откат" к мелкотоварному хозяйству, которое было когда-то давно, в начале XX века.

А.Л.Т.е. это то, что называли "приусадебным участком"?

Т.Г. – Да, но не только он. Число этих производителей можно разделить на три части по официальной статистике: это личное подсобное хозяйство, то, что мы называли приусадебным участком, таких участков примерно 16 миллионов, и еще 20 миллионов участков это сады и огороды. По существо, большая часть владельцев этих садов, это горожане, которые на дачах выращивают что-то. Посчитайте, в целом получается 36 миллионов домохозяйств, если помножить на коэффициент семейственности 2,8, это 100 миллионов человек занимается в той или иной степени в России сельским хозяйством. Для страны, у которой уровень урбанизации 73%, столько людей живет в городах, это, конечно, абсурдная ситуация. Сейчас доля домашних хозяйств в общей продукции 52%, она будет постепенно снижаться. Но факт в том, что даже с выходом крупных и средних предприятий из кризиса, с появлением фермеров, продукция в мелких хозяйствах не падает, т.е. выяснилось в эти годы, что и в новых условиях они имеют свои резервы. Почему у нас люди не идут в фермеры, а продолжают вести свое личное подсобное хозяйство вместе с колхозами? Этому тоже есть причина. Это чисто российское явление. Дело в том, что у нас за годы советской власти сложился очень тесный симбиоз колхозов, и подсобных хозяйств населения. А в годы кризиса этот симбиоз только укрепился. Меня иногда поражало, приезжаю в деревню и выясняю, колхоз уже несколько месяцев и даже лет не платит зарплату, а люди ходят на работу. Зачем они ходят на работу? А очень просто, они получают от колхоза корма для своих животных, они получают продукты по сниженным ценам, они используют колхозную технику для вспашки огорода, и они очень заинтересованы в этом колхозе. Стоит им выйти из предприятия пусть даже со своим земельным паем в несколько гектар и стать фермерами, они теряют всякую поддержку. Именно по этому у нас вместо фермеров получились в такой огромной массе хозяйства населения, причем многие из них очень товарные. Они выращивают скот и овощи на продажу, получают от этого "живые деньги" вместо колхозных зарплат, но с колхозом не порывают. Это своего рода теневое фермерство. Вот такие интересные вещи сложились в сельском хозяйстве. Этот симбиоз, это взаимодействие разных укладов надо обязательно учитывать.

А.Л.Представим аграрное пространство России в целом. Раньше оно было организованно по средствам тех же колхозов и совхозов, управлялось централизованной инфраструктурой тех же колхозов и совхозов. А в рыночных условиях подчиняется оно каким-то закономерностям, с традициями связанно или какими-то тенденциями, появившимися в последнее время?

Т.Г. – Огромное наше пространство не может не быть разнообразным, это понятно. Слишком велика Россия и слишком велики контрасты в этой стране. Если мы вспомним Маркса, сейчас его не очень модно вспоминать, он сказал одну великую вещь, есть три основных фактора организации любого производства: труд, земля, можно добавить здесь природные условия, и капитал. Вот эти три фактора по-разному сочетаются, они имеют разное проявления на территории России и в результате получается разное сельское хозяйство. Главное различие, которое очевидно и прозрачно, это различие между севером и югом. Сельское хозяйство очень зависит от природных условий, все знают, что на юге для него лучше условия, на севере тяжелее. Мало кто знает, что оптимальное сочетание тепла и влаги у нас всего на 14% территории страны, именно там, по существу, наиболее благоприятные условия для развивития сельского хозяйства.

В 14% территории России по-настоящему благоприятной для ведения сельского хозяйства входят равнины и территории Северного Кавказа, Кубани и большая часть Ставрополя, частично Ростовская область, земли Центрально-Черноземного района, Белгородской области, Воронежская, Липецкая и Тамбовская, а также южные районы Тульской, Рязанской и Орловской областей.

Т.Г. – В процессе освоения нашего огромного пространства постепенно строились на севере города, и на север затягивалось сельское хозяйство. Оно, конечно, существует там в очень неблагоприятных природных условиях, и это особенность России. Вторая особенность организации ее пространства - это различия между центром и периферией. Мало кто знает об этих различиях, но они очень яркие, и не уступают различиям между севером и югом,. Как они сложились? Это, вообще-то, общая закономерность. Еще 200 лет тому назад, некий помещик, живший в Германии, Тюнен, заметил, что город очень сильно влияет на окружающую сельскую местность. Чем дальше от города, тем менее интенсивное сельское хозяйство. Тогда это во многом связывалось с транспортом, не такие хорошие были дороги, гужевой транспорт и т.д., но сейчас прошло 200 лет и продукцию можно привезти за 1000 километров в рефрижераторах. Тем не менее, в России эти кольца падения интенсивности, изменения специализации сельского хозяйства вокруг городов до сих пор существуют, почему? Представим себе, что в весь XX век шла активная урбанизация, населения стягивалось в города, но те, кто не мог попасть в города, селились вокруг городов, т.е. в пригородах. Там было не только более плотное сельское население, т.е. трудовые ресурсы, но вообще более плотная среда. Таким образом, шло постепенное расслоение пространства: глубинка теряла население, там ничего не происходило, не строилось, а вокруг городов создавалось такое уплотненное социально-экономическое пространство. Казалось бы, в России много городов, более 1000, но такие вот явные зоны влияния формируют только большие города, где более 100 тысяч жителей, а таких городов всего 168. Таким образом, у нас сравнительно редкая сеть больших городов, а между ними сформировались большие зоны социально-демографической пустыни, откуда население уходило, откуда уходили инвестиции и т.д. Тем не менее, государство при социализме не считало нужным считаться с этим. Эти процессы происходили везде, они происходили и в западных странах. Но, на Западе, когда шла урбанизация, когда шел отток сельского населения, хозяйство пыталось приспособиться к этим условиям. Сокращалась площадь пашни, шла модернизация производства, увеличивалась производительность труда и т.д. Таким образом, это было не так болезненно. К тому же там гораздо более плотное пространство, и гораздо чаще стоят города. У нас же население уходило, уезжало из деревни, а колхозы только ширили пашни, увеличивали поголовье скота. Вы помните, при социализме нельзя было ни одной коровы убить без решения партийных органов или сократить пашню. Таким образом, создался такой парадокс, когда в глубинке, там, где уже почти не осталось населения, колхозы были вынуждены держать гораздо больше скота, чем могли прокормить, и гораздо больше обрабатывать земель, чем они могли убрать урожая, он уходил под снег. Как только большие дотации кончились, все это сразу рухнуло. Таким образом, у нас образовались колоссальные градиенты продуктивности и, вообще, выживаемости сельского хозяйства между пригородными районами и периферийными, особенно сильно в регионах Нечерноземья. На Юге, где лучше природные условия и где не было такой сильной депопуляции, там это не так выражено. А в нечерноземной зоне, в Сибири контрасты между пригородами периферии огромны. Они доходят до абсурда. Допустим, в пригородах выживает три четверти предприятий, в глубинке из 15 одно, два. Корова, чем ближе к городу, тем больше дает молока. Казалось бы, в глубинке такие великолепные пастбища, травостои и прочее, но, тем не менее, в пригородах надои могут быть 4-5 тонн от одной коровы, а в глубинке не больше 1 тонны или 1,5 тонн, т.е. там пародия на сельское хозяйство. Вот эти контрасты: север-юг и центр-периферия и сформировали пространство нашего сельского хозяйства. Кто у нас основные сельскохозяйственные производители? Краснодарский край – это юг. Московская область. Казалось бы, тут коттеджи вокруг стоят, а все равно это крупнейший производитель сельскохозяйственной продукции. И еще Татарстан, не только потому, что там поддержка сельского хозяйства, но и потому что там, в лучшей степени сохранились трудовые ресурсы. Просто, многие национальные республики еще до такой степени не урбанизированы, как центральное Нечерноземье. Поэтому там лучше сохранился трудовой потенциал и, отсюда лучше сохранилось сельское хозяйство. Это объективные вещи, у нас с ними никогда не считались, а их надо учитывать, с ними ничего не поделаешь. В сельском хозяйстве логика "течет вода Кубань-реки куда хотят большевики" не проходит, потому что сельское хозяйство: это не только производство, это определенный образ жизни населении. И это очень тесно связано с тем, какое население, сколько трудовых ресурсов осталось и т.д., и какого они качества.

Трудовые ресурсы в сельском хозяйстве продолжают убывать. За 5 лет с 2002-ого по 2007-ой годы сельское население России уменьшилось почти на 300 тысяч человек. В основном эти потери произошли из-за естественной убыли, часть приходиться на миграционный поток из деревни в город. В действительности, статистика не отражает всех потерь, дело в том, что часть горожан чисто административными методами записывают в деревенские жители, переводя поселки городского типа в сельские.

А.Л.Российские крестьяне, многоукладность нашего сельского хозяйства, способны сегодня накормить страну или мы все же обречены на растущий импорт в продовольствии?

Т.Г. – Нет, конечно, мы не обречены. Потенциал есть, но этот потенциал сейчас очень сильно поляризован. Если мы раньше размазывали все ровным слоем по территории, то сейчас все сжимается в очаги и зоны, идет такое территориальное разделение труда. В развитых странах обычно очень четкое территориальное разделение труда, у нас оно было слабо выражено. Сейчас оно происходит. У нас 60% прироста продукции дали всего 15% регионов, т.е. это четко концентрированно в определенных очагах, и эти очаги будут дальше развиваться. Могут ли эти очаги прокормить страну? Я считаю, что, в принципе, могут. Сейчас у нас завозится свыше трети продовольствия, это, конечно много, превышена норма продовольственной безопасности страны. Но кризис-то был какой глубокий! Сейчас растениеводство активно выходит из кризиса, растет поголовье свиней, очень быстро растет поголовье птицы. Россия стала экспортировать зерно, но, надо сразу оговориться, что она стала экспортировать зерно только потому, что очень сильно упало поголовье собственного скота. У нас же был жуткий перерасход зерна! Почему мы импортировали? Да потому что у нас расходовалось зерна на единицу привеса в два с половиной раза больше, чем в западных странах, поэтому был дефицит. Сейчас поголовье скота упало, сейчас всех непродуктивных коров вырезают, идет обновление поголовья, поэтому есть шанс, что вот эти очаги роста сохраняться и смогут развиваться. Более того, у нас сейчас активно идут процессы вертикальной интеграции. Сельское хозяйство восстанавливается не столько само по себе, а с помощью других отраслей, пищевой промышленности, потому что инвестиции в сельское хозяйство (федеральные, региональные) довольно сильно упали.

Инвестиции в аграрный сектор России пока не достигли и трети уровня 1990-ого года, при этом доля государственных капиталовложений сегодня составляет не более 10%, остальные девять десятых, это средства самих сельхозпроизводителей. Территориально инвестиции распределяются весьма не равномерно. Десятая их часть приходиться на Белгородскую область и Краснодарский край, 6% на Московскую и Ленинградскую области.

Т.Г. – Восстановление сельского хозяйства идет от пищевой промышленности, от торговли. Почему это происходит? Потому что пищевая промышленность оказалась одной из самых мобильных отраслей. Кушать хочется всем, всегда есть спрос. А раз есть спрос, значит, в рыночных условиях начинает возрождаться производство. Очень быстро пищевые предприятия столкнулись с дефицитом сырья, поскольку были в кризисе сельскохозяйственные производители. Сначала они пытались просто налаживать с ними контакт, но выяснялось: сегодня мяса нет, завтра мясо не того качества, послезавтра тракторист запил, еще послезавтра не убрали поле и т.д. Тогда они стали приобретать предприятия, ставить туда своих менеджеров. (уже появилось новое поколение менеджеров, которые совершенно по-другому организовывали производство), вкладывать в предприятие и получать, таким образом, стабильную сырьевую базу. Вот, например, Черкизовский комбинат, трудно представить, владеет третью поголовья свиней в Подмосковье. Он постепенно скупал свиноводческие комплексы и сам инвестировал в их развитие. Останкинский мясокомбинат в Москве построил огромные свинокомплексы в Тропорево и идет дальше за пределы Московской области, выводит откорм свиней в Смоленскую область. Пищевая промышленность таким образом пытается контролировать и сельскохозяйственные производства, чтобы иметь стабильную сырьевую базу. Таким образом, сельскохозяйственное производство возрождается довольно активно. При этих всех процессах очень растет продуктивность. Мы уже по надоям молока превысили уровень 90-ого года, поскольку шла активная модернизация. Иностранные инвестиции также пошли в сельское хозяйство, например молочные комбинаты, которые стоят в Подмосковье. Они тоже вкладывают в сельское хозяйство окрестных предприятий, и даже не только в Московской области, но и в соседних областях, чтобы иметь стабильные поставки молока. Все эти процессы говорят о том, что перспективы есть. Сельское хозяйство оказалось вовсе не такой убыточной отраслью, как все время нам говорили. Более того, сельское хозяйство – отрасль прибыльная, мало в какой отрасли есть такой короткий период, вложил весной, а осенью ты уже имеешь результат. Причем вложить надо не очень много, на самом деле. Это очень скоро поняли менеджеры. Вы знаете, кто у нас самый крупный землевладелец? "Газпром", который тоже скупает предприятия. Стойленский ГОК в Белгородской области (горно-обогатительный комбинат) – тоже яркий пример. При нем начало развиваться сельхозпроизводство "Стойленская Нива". Они тоже приобретали сельскохозяйственные предприятия. Сейчас дело дошло до абсурда, в Стойленской Ниве сельскохозяйственное производство стало более выгодно, чем само горно-обогатительное. Многие торговые фирмы стали приобретать сельхоз предприятия, потому что это выгодное вложение. Совершенно не правильно говорят, что у нас сельское хозяйство, это "черная дыра". У нас есть в сельском хозяйстве "черные дыры", это Нечерноземная глубинка, где, действительно все настолько плохо, что там вряд ли может быть восстановлено производство. Очень многие районы, особенно южные, Центральное Черноземье, Северный Кавказ, многие районы Поволжья, юго-западной Сибири и все пригороды крупных городов, это очень перспективные территории. Другое дело, что в пригородах другие проблемы. Мы же видим на примере Московской области и других регионов, что сельское хозяйство активно вытесняется из пригородов, потому что земля очень дорогая, очень активный коттеджный бум, не только коттеджный, но и дачный и т.д. Эта проблема, на самом деле очень тяжела, потому что сельское хозяйство вытесняется из пригородов, но оно в нечерноземной глубинке существовать не может. Это очень серьезная проблема продовольственной безопасности. Сельское хозяйство пригородов скоро нужно будет охранять точно так же, как заповедники, потому что это действительно проблема снабжения крупных городов.

В Московской области из сельскохозяйственного оборота было выведено около 400 тысяч гектаров угодий, это примерно четверть всех земель сельхозназначения в регионе. Хуже всего положение в ближайших к Москве пригородах. Между тем, пригороды - это районы наиболее интенсивного растениеводства и животноводства.

А.Л.Вы употребили такое тяжелое словосочетание, назвали "демографической пустыней" то, что происходит в районах Нечерноземья. Сами мы видим эти покосившиеся избы, пустые поля, даже леса, наступающие на угодья, это типичный ужас таких деревень. Здесь, по существу доживают старики, да и что говорить, алкоголизм – привычное явление. Уменьшение населения в этих аграрных районах, конечно, наблюдается и в других странах, но почему у нас оно так тяжело проходит? Что делать с населением таких деревень, как их спасать?

Т.Г. – Я должна сказать, что эта проблема действительно тяжелая. Если у нас в сельской местности в начале XX века жило 87% населения, а сейчас 27% Очень резкое уменьшение населения произошло – было 77 миллионов, а осталось 39 миллионов. И будет дальше уменьшаться. Это неизбежный процесс, поскольку урбанизация в России все еще не завершена, и большие города все еще продолжают миграционно расти, притягивая к себе население. Но у нас в деревне еще много населения, в других странах меньше. Тем не менее, происходит сильная поляризация не только экономического, сельскохозяйственного, но и социального пространства России. Т.е. население стягивается в пригороды, а в глубинных, периферийных, отдаленных районах оно уменьшается. Перепады плотности населения колоссальны! Допустим в Костромской области, Смоленской, Ярославской у нас плотность в пригородах 25-26 человек на квадратный метр, то, всего в 100-200 километров от областного центра она может составлять 3-4, даже 2 человека на квадратный метр. А что такое сельская депопуляция? Это, прежде всего очень длительны отбор, социальный отбор. Ведь, когда у нас весь XX век уезжали люди из села, уезжали наиболее молодые, наиболее активные, уезжали те, которые что-то хотели, поэтому и произошел, как ученые говорят, такой "отрицательный социальный отбор", когда в нечерноземных селах остались либо старики, либо люди, которым уже ничего не надо. И создается такая парадоксальная ситуация, с одной стороны, население есть, и ему надо чем-то заниматься, т.е. безработица велика, а с другой стороны все жалуются, и председатель колхоза, и фермеры, что нет надежных работников. Это не значит, что они вообще там не работают, тракторист может сутки работать, но он получит деньги и уйдет на неделю в запой. В общем, с этим ничего не могут сделать. Какие есть пути для таких районов? Это сложная тема. У нас была принята в 2003-м году программа "Социальное развитие села" и там было два основных пункта - развитие инфраструктуры в сельской местности, т.е. строительство дорог, водопровода и прочего. И это очень важно, потому что недоступность это тормоз развития сельской местности. В стране, которая экспортирует газ, только 30% сельских домохозяйств обеспечены газом, это позор для страны. Но обустроенность - это только одна сторона, это потихонечку улучшается. Вторая сторона в этой программе – это привлечение людей в сельскую местность, создание новых рабочих мест. Это, конечно, процесс очень сложный. Надо понимать, что помимо высоких зарплат, которые могут дать молодым специалистам, им нужна определенная среда. То, что сейчас произошло с сельской местностью, это, конечно, главным образом, потеря социальной среды. Молодые специалисты, которые туда приедут, они может, и получат там дом, получат более менее приличную зарплату, но они все равно не смогут там жить. Они либо уедут, либо сопьются. Потому что должна быть некая критическая масса таких людей, для того, чтобы создать новую среду. Надо смотреть правде в лицо, и признать, что очень многие районы, там, где осталось уже совсем мало населения, по существу будут заброшены. Это тяжелый процесс, особенно, если это староосвоенные районы. Вот Вы сказали, что у нас 142 тысячи поселений, но из этих 142 тысяч сельских поселений в 34 тысячах осталось менее 10 человек. Что это такое? Это живут 3 бабушки. Еще в 68 тысячах осталось от 10 до 200 человек, т.е. это села, которые тоже во многом обречены на постепенное умирание. В сельской местности население концентрируется главным образом в центре сельсоветов. Вот центры сельсоветов имеют шанс выжить, а все остальные окружающее деревни умирают, т.к. там быстро тает население. Тает не только потому, что население уезжает, хотя молодежь почти поголовно уезжает,тает и потому, что старое население не имеет естественного воспроизводства. Все это приводит к тому, и мы должны это признать, что у нас освоенные пространства будут сжиматься. Они будут сжиматься постепенно, и особенно это печально в тех местах, где есть какие-то памятники, церкви, усадьбы и прочее. Тут, конечно, очень важна роль государства. В таких местах надо просто платить людям за то, что они там живут, косят поля вокруг церкви. Мы были в Каргопольском районе, там совершенно уникальные деревянные церкви, но одно дело, когда эта церковь стоит на пригорке среди скошенных лугов, а другое дело, когда ее со всех сторон обступил лес и она просто гниет и не имеет никакого вида. Вот это проблема сложная. Во всех остальных местах есть несколько путей развития таких территорий. Если еще есть население, то не в коем случае нельзя принимать каких-то активных действий по закрытию крупных предприятий, даже если они убыточны. Есть некоторые такие рьяные реформаторы, они очень часто говорят, что , если колхозы убыточные, их надо все закрыть. Но я уже говорила, что за многие годы сложился тесный симбиоз коллективного и индивидуального сельского хозяйства. В таких районах осталось совсем немного населения, но это население, хотя его все меньше и меньше, держит какой-то скот, оно держит свои огороды. Как только закроется колхоз, пусть даже убыточный, на поселении можно ставить крест. Это то же самое, что закрыть территорию. Хорошо, на севере есть еще какие-то альтернативные виды деятельности: рубят лес, собирают грибы, ягоды и прочее. А в центральной нечерноземной глубинке ситуация очень тяжелая. У нас еще есть одно "наследство" социализма, которое сейчас очень тяжело сказывается – это монофункциональность сельской местности. Ведь кроме колхоза, единственного организатора пространства, как вы сказали, и всей жизни в деревне, ничего больше нет. Фермеров в глубинке, как правило, тоже нет. И когда такой колхоз исчезает, то это катастрофа для деревни. Если там остается несколько человек, то, конечно, там уже ничего не может быть. Фактически, эта деревня все равно обречена, надо смотреть правде в лицо. Другое дело, что эти люди должны жить достойно, поэтому нужны автолавки, нужна хорошая связь, нужна медицинская помощь, т.е. все это могли бы развивать региональные или районные власти, потому что такие умирающие деревни, это - самые дешевые дома престарелых. Создать нужно хотя бы элементарное обслуживание, это можно сделать даже в рамках районных центров, но для этого, конечно, нужна какая-то помощь государства. Это не в коей мере не относится вообще к сельской местности, потому что, как я уже сказала, у нас есть вполне жизнеспособное село на юге, у нас есть крупные поселения и в Нечерноземье, и в Сибири. Население все равно концентрируется в этих крупных селах, и они выживут, и будут жить, и там будет сельское хозяйство. А вот в таких мелконаселенных районах ситуация гораздо сложнее. В селах, где более 500 человек, довольно крупных селах, живет 71% сельского населения России. Такие села вполне жизнеспособны, они выживут и не надо то, что я говорила о мелконаселенных районах относить к сельской местности вообще.

А.Л.Вы говорите, сельское хозяйство поднимается, а как крестьянину продать то, что он вырастил, свои продукты? Ведь раньше он мог ехать на рынок, а сегодня на его пути встал перекупщик. Система сбыта сельхозпродукции разрушена, потребкооперация не подает признаков жизни, как мы видим. Как выходить из положения?

Т.Г. – Это сложная проблема. Надо сказать, что мы очень много путешествуем по России, у нас много проектов, и мы ездим в разные районы, разговариваем с разными людьми, руководителями предприятий, с бабушками, в сельских администрациях, и, почти все нам жалуются на главную проблему, даже если продукция есть, ее некуда сбывать. Раньше была система госзаказа, когда государство забирало все, любого качества, и, конечно, изменить эту систему враз очень сложно. Люди не привыкли, они же не менеджеры, им трудно искать самим каналы сбыта. Это должно быть заботой государства или бизнеса. В этом плане делается очень мало. Я считаю, что должны и федеральными властями, и региональными властями создаваться целые сети розничных и оптовых рынков, куда любой, на равных правах, и колхоз, и фермер, и товарное хозяйство населения могли бы приехать, и, реализовать свои продукты по приемлемым ценам, это бы способствовало развитию сельского хозяйства. Потенциал есть, особенно в тех районах, где сохранились трудовые ресурсы. В этом плане надо вообще поговорить о роли государства, что же оно делает, и что оно может делать. Надо сказать, что выход из кризиса, о котором я все время говорю, все-таки, результат спонтанной адаптации производителей уже к новым коммерческим условиям.

А.Л.Вы как раз упредили мой вопрос. Он о роли государства в реформировании сельского хозяйства в нашей стране и, вообще, в подъеме нашего села. Что происходит с "технической вооруженностью" села, с поставкой удобрений, с применением каких-то научных достижений? Что-то меняется к лучшему в реализации этого проекта по развитию этого агропромышленного комплекса?

Т.Г. – Выход из кризиса сельского хозяйства, который начался с 1999-ого года, в большей степени, конечно, процесс спонтанной адаптации производителей уже к новым условиям. Потребовалось почти 10 лет, что бы они приспособились. После дефолта стал больше спрос на продукты своих производителей, меньше стало значение импорта, и это очень сильно подтолкнуло собственное производство.

По сравнение с самым трудным периодом, который пришелся на 1996-1998 годы, сельхозпроизводство увеличилось в целом на треть, а растениеводство, по существу, вышло из кризиса. Еще 2 года назад оно достигло показателей 1990 года, поэтому отношение к российскому сельскому хозяйству, как к "черной дыре", в которой бесследно исчезают инвестиции, отнюдь не соответствует действительности.

Безусловно, государство тоже что-то делает, и делало все это время. Есть даже определенные методики оценки помощи государства. В международной практике такая методика связанна просто с выравниванием национальных и мировых цен на сельхозпродукцию. Если своя продукция обходиться дороже, чем мировая цена на нее, то государство должно доплачивать своим производителям. По этой методике у нас поддержка, конечно, невелика. В Европе она составляет где-то около 35%, в Америке – около 27%, у нас всего 5-9%. Это лишь одна из методик, потому что существует очень много методов косвенной поддержки. Например, наши сельхозпроизводители имеют очень льготное налогообложение, это известно. Они почти не платят за землю, у нас земля почти даром. Очень мизерный этот налог, очень небольшой. А в Европе 20% себестоимости продукции – это плата за землю, это очень серьезный налог. Наше государство все время списывала долги предприятиям, даже в 90-ые годы. Существует система лизинга и т.д. т.е. косвенная поддержка все время идет. Но она была такой хаотичной, квоты то вводили, то не вводили. С 2006-ого года идет целенаправленная поддержка сельского хозяйства – это, прежде всего, Национальный проект по развитию агропромышленного комплекса России. Он включает три основных направления: субсидирования процентной ставки по кредитам, подъем животноводства, потому что у нас самое тяжелое, это паденье поголовья крупного рогатого скота, которое никак не могут остановить, и, помощь мелким частным хозяйствам. Надо сказать, что это очень важные вещи, потому что многие жизнеспособные хозяйства очень нуждаются в кредитах. Им нужна модернизация. Все эти годы не обновлялся ни тракторный парк, ни машины, ни оборудование, и поэтому очень многие используют эти кредиты для модернизации производства.

Одной из главных задач национального проекта по развитию агропромышленного комплекса, является оказание помощи крестьянским хозяйствам в получение кредита для приобретения необходимой техники. О состоянии парка сельскохозяйственных машин свидетельствуют такие цифры: 16 лет назад в Росси насчитывалось около 1 600 000 тракторов и 480 000 комбайнов. Сегодня российским хозяйствам принадлежит вторе меньше тракторов, и в четверо меньше комбайнов.

Т.Г. – Надо сказать, что, в общем и целом, этот проект все равно имеет точечный характер. Оказалось, что он все равно вошел в русло тех тенденций, которые существуют объективно, потому что, естественно, кредиты дают тем предприятиям, которые, если не способны их отдать, то способны, хотя бы, их нормально использовать, а многие смогут даже их отдать. В глубинке, когда предприятие безнадежно убыточно, и ясно, что оно мало что может сделать, туда, конечно, такие кредиты не доходят. В результате этот проект поляризацию хозяйств даже усилил, но для тех, кто может что-то сделать, он очень важен. То же самое касается и населения, особенно тех хозяйств населения, которые сохранили человеческий и товарный потенциал, например, тех, которые выращивают скот на продажу, что очень развито в южных краях. Что такое, выход из кризиса и развитие зернового хозяйства? Это выплата зарплат в колхозах зерном, это плата за семейные паи населению, которые сейчас они получили в результате реструктуризации предприятий, зерном. Это значит, что население имеет много зерна, которое оно использует на корм скоту, это и вызвало рост в таких зерновых районах поголовья частного скота, который идет на продажу, птицы и т.п.. Таким образом, вот для таких хозяйств беспроцентные кредиты на покупку поголовья, на то, чтобы купить корма, что-то там сделать, очень важны. В нечерноземных районах, в этой глубинке, о которой мы говорим, они абсолютно бесполезны. Мы были в Костромской области, там вызывают население в сельсовет, навязывают, мол, возьми 30 000 рублей, купи корову, а женщина говорит, я уже стара, мне не по силам, все мои дети уже в городе. Т.е. там поголовье скота продолжает падать, и это, конечно, вряд ли поможет. Но, тем не менее, этот проект явился неким стимулом для тех хозяйств, которые еще способны выжить. В 2007 году была принята программа развития сельского хозяйства на 4 года. Она уже начала действовать с января 2008-ого года. В ней тоже заложены средства на развитие сельского хозяйства, там планируется более 1 триллиона рублей из бюджетов разных уровней: федерального бюджета, региональных бюджетов. Половина этих средств тоже пойдет на субсидирование кредитов, а остальная половина – на подъем животноводства, на развитие сельской местности, и т.д. Надо сказать, что все-таки, факторы регулирования цен на сельхозпродукцию так, чтобы производители не терпели колоссальные убытки из-за гримасс рынка, а также возможности сбыта продукции, - эти факторы пока еще мало осознаны правительством, и мало что делается для этого в регионах. Второй недостаток этих проектов состоит в том, что они совершенно не учитывают региональные различия России. То, что хорошо в одном месте, может быть убийственным для другого, или вообще не действовать, и наоборот. А этот проект рассчитан на Россию в целом, как любой другой, проект социального развития сельской местности. Эти факторы не осознаются на федеральном уровне. Их надо внедрять каким-то образом в умы чиновников, что бы они понимали, что разные части страны живут как бы в разных мирах. Для разных регионов нужны адаптации тех или иных решений с федерального уровня.

А.Л.Наш традиционный заключительный вопрос. Что делать? В чем состоят и какие усилия принять, что бы сельская Россия крепла, что бы село было привлекательно, наполнялось людьми, что бы у него был завтрашний день?

Т.Г. – Можно сказать, что у нас так будет. Можно сказать, что сельское хозяйство будет развиваться на юге и в пригородах. Сельское хозяйство будет загибаться и умирать в нечерноземной глубинке. Все, что может сделать правительство в этой объективной ситуации – это поддержать тех реальных производителей, которые могут что-то делать, и будут что-то делать. Что касается остальной территории, то не все так печально. Ведь те места, откуда уходит сельское население и откуда уходит сельское хозяйство, они, тем не менее, все равно частично заселяются, но они заселяются людьми другого типа – дачниками. Зоны дачного освоения территорий жителями Москвы и Петербурга уже сомкнулись на юге Псковской и Новгородской областей, захватив огромный регион. Мы недавно были в Смоленской области, там полно дачников, особенно на реке Угре. Казалось бы, даже не в соседней с Московской в Костромской области, в 600 километрах от Москвы, полно дач. Что такое дачники? Они, конечно, не сохранят сельское хозяйство, поля будут зарастать, территории все равно будут сжиматься, но они сохранят деревни, они сохранят дома. Они дадут стимул частному хозяйству тех жителей, которые там остались, потому что дачники нуждаются в продуктах, особенно в таких удаленных районах. Они дадут стимул появлению там отдельных фермеров, может быть даже не из этого района. Может быть, в этом районе уже и нет людей, которые захотят стать фермерами, но туда приедут из других районов. Потому что есть спрос на их продукцию. Таким образом, эти территории останутся в живых, но они станут другими. Надо сказать, что вот в этом плане к дачникам относятся очень пренебрежительно. Считается, что вот, какое-то население приехало, уехало, что нам от него? Я считаю, что государство всеми силами должно поддерживать это явление, потому что это единственный способ сохранить огромную территорию, сохранить деревню, сохранить, иногда даже старые уникальные дома, которые у нас есть на Севере, в Черноземной глубинке, живыми. Пусть даже один сезон в год. Более того, есть даже тенденция выезда дачников и на круглый год. Вот пенсионеры, они сдают свои московские квартиры и уезжают жить в деревню. Этих людей было бы больше, если бы были дороги, если бы было снабжение хорошее в этих деревнях, не закрывались магазины, если бы ходили автобусы, вот это все задача властей. Сейчас есть деньги надо строить дороги. В России это чрезвычайно больная проблема, особенно в глубинке. Когда есть дороги, всегда доберется кто угодно, даже те же перекупщики доберутся. Вот вы сказали слово "перекупщики" в отрицательном смысле, а это совсем не плохо, просто перекупщики снижают цены тогда, когда их мало, когда они монополисты, а когда их много, начинается конкуренция, и это всегда выгодно производителю. В тех районах, где мы были, и где много перекупщиков, там всегда закупочные цены выше, а перекупщики могут добраться со своими машинами только туда, где есть хорошие дороги. Строительство дорог – это тоже стимул развития сельского хозяйства, любого, и крупных предприятий, и фермеров, и мелких хозяйств. Вот этим должно заниматься государство, оно должно создавать инфраструктуры в сельской местности. Если будет инфраструктура, если будет возможность сбыта продукции, то люди сделают все сами.

А.Л.Положение, которое мы имеем в деревне, конечно, за год или два вряд ли исправиться, но обратим внимание, предоставленное самому себе, лишенное государственных средств, крестьянство в своей значительной части приспособилось к новым условиям. Сельское хозяйство постепенно выходит из затяжного кризиса. Отрадно то, что и государство, особенно в последние годы отказывается от роли стороннего наблюдателя и начинает проводить политику в интересах села. Национальная программа развития агропромышленного комплекса и, начатая в этом году программа развития сельского хозяйства, несомненно, шаги на встречу сельскому труженику. Однако там, где сила российского села надорвана, она уже не может без прямой поддержки, и ее надо оказать. Речь ведь идет о судьбах людей и сохранении пространства нашей огромной страны. Мы в долгу перед деревней и, кажется, начинаем понимать, что долг этот шаг за шагом надо отдавать.

радиопередача 25 января 2008 | 19:10

* * * * * * * * *

ВЫСКАЗАТЬСЯ, ЗАДАТЬ ВОПРОС

© ЛАДИМ.org 2024. О ПРОЕКТЕ